Николай Печерский - Важный разговор [Повести, рассказы]

— Стыд и позор! — сказала она. — Позор и стыд. Разве можно обижать птиц?

Мать начала объяснять Андрею, почему нельзя разорять птичьи гнезда, стрелять в птиц из рогаток.

— Ласточка ловит за лето целый миллион мух и комаров, — сказала мать. — И если бы не было ласточек и других птиц, тебя бы уже давно съели комары. Понятно?

Андрей кивнул головой и сказал, что ему все понятно.

Но мать на этом не успокоилась. Она знала, что Андрею надо объяснять не один раз, а сто.

А раз это было так, мать рассказала Андрею про сову, которая съедает за лето тысячу мышей, про синичку, которая съедает за сутки столько насекомых, сколько весит сама, про воробьев и про других птиц.

И вот, пока мать рассказывала, а Андрей кивал головой и говорил, что теперь он уже все понял, воробей с общипанным хвостом наелся как следует, чирикнул на прощание и взмахнул крыльями.

Но улететь воробью не удалось. Его тоненькие лапки с острыми, как иголки, когтями застряли в сетке. Воробей рванулся что было силы один раз, другой, затрещал крыльями и вдруг повис на лапках головой вниз.

В кухню вбежала Ира. Она увидела несчастного воробья и закричала изо всех сил:

— Спасите воробья! Спасите воробья!

Мать и Андрей тоже перепугались. Это все-таки не шутка, если живой воробей запутается в авоське!

Мать быстро стала на подоконник и втащила в кухню сетку вместе с воробьем.

Освободили воробья с большим трудом. Он брыкался и больно хлопал крыльями по руке. Наверно, он боялся, что ему влетит за мясо и за другие проделки, о которых, честно говоря, в доме никто не знал.

Мать освободила воробья, зажала его легонько в ладони, чтобы не повредить перьев, и спросила:

— Ну, дети, что будем с ним делать?

Ира была меньше Андрея, не слышала рассказа про ласточку, сову и синичку, и поэтому она сказала:

— Давайте запряжем воробья в спичечную коробку, и пускай он возит.

— Тоже выдумала! — сказал Андрей. — Разве воробей — лошадь? Надо его на свободу выпустить. Пускай летает по воздуху.

Пока люди размышляли, как им тут быть и что делать, воробей не дремал. Едва мать чуть-чуть разжала руки, он встрепыхнул крыльями и взлетел на посудный шкаф.

Как ни старались поймать воробья, он не давался в руки, будто пуля летал из одного конца кухни в другой.

Скоро весь двор узнал, что в квартире номер девять поймали воробья. Посмотреть на птицу пришли и Рита, и Валя, и Ким. А воробей все летал и летал по кухне и жужжал крыльями, будто самолет пропеллером.

— Все равно не поймаете, — сказала Рита. — Он с крыльями.

Но вот воробей утомился. Он выбрал удобное местечко — большой гвоздь, к которому прикрепляли бельевую веревку, и уселся там, поглядывая на всех насмешливыми черными глазками. Так и остался он на кухне на всю ночь.

Утром Андрей проснулся очень рано и сразу же услышал, что кто-то стучит в дверь карандашом.

— Мама, телеграмму принесли! — сказал он.

Мать вышла в коридор и открыла дверь. Никого там не было, если не считать кошки, которая спала на подоконнике и виляла во сне хвостом.

«Странное дело, — подумала мать. — Я тоже слышала, кто-то стучал».

И вдруг стук повторился: тук, тук, тук…

Мать прислушалась и сразу поняла — кто-то хозяйничает на кухне. Она подошла на цыпочках к двери и заглянула в щелку. На большом кухонном столе сидел воробей. Поглядывая по сторонам, он стучал клювом по тарелке, ловко подбирая с нее хлебные крошки. На полу возле стола валялся разбитый стакан.

— Вот разбойник! — всплеснула руками мать. — Надо скорей поймать, а то он всю посуду перебьет.

На кухню, разбуженный раньше времени поднявшейся кутерьмой, вошел отец. Он хмуро посмотрел ка разбитый стакан и сказал Андрею:

— А ну-ка, принеси сачок, которым ты бабочек ловил.

Андрей принес сачок, и отец принялся за работу.

Как воробей ни хитрил, как ни жужжал крыльями, летая по кухне, ничего у него не вышло. Отец быстро прихлопнул его сачком. Воробей страшно обрадовался, когда отец поднес его к раскрытой форточке. Он повертел головой, ударил лапками по отцовской ладони и быстро, без оглядки, полетел в синее небо.

— Теперь не прилетит, — грустно сказала Ира. — Теперь он на нас обиделся.

Но воробей оказался не таким обидчивым, как о нем подумали. Вечером, когда за крыши домов стало опускаться красное, будто бы раскаленное в печке солнце, воробей с общипанным хвостом снова появился возле окна.

Прилетел он не один. Возле сетки с мясом закружила целая стая его друзей и приятелей. Птицы раздумывали недолго. Заметив, что никто не кидает в них палками и камнями, они дружно набросились на поживу. Клочья разорванной газеты так и полетели во все стороны.

— Ну, это уже никуда не годится! — рассердилась мать. — Все мясо перепортят!

Она решительно открыла форточку и забрала мясо в кухню. Воробьи обиженно полетали по двору, покричали, а потом скрылись.

— Надо им пшена на подоконник насыпать, — сказал отец. — Разве добыть еду в такую стужу!

Так и сделали. Каждое утро Андрей насыпал на окно целую горсть пшена. Воробьям эта пища понравилась даже больше, чем мясо. Птицы подбирали все, до последнего зернышка. Прилетела вместе со всеми и ворона, которая, вообще-то говоря, тоже была полезной птицей. Но обедала ворона в самую последнюю очередь, так как воробьи не принимали ее в свою компанию.

Всю зиму птицы кормились в своей новой столовой. А едва растаял снег и в палисаднике появилась зеленая трава, воробьи как сквозь землю провалились. Не показывала глаз и ворона. Наверно, у птиц появился более подходящий, свежий корм. Но Андрей и Ира не унывали. Заранее, пока еще не наступила зима, они приготовили пшено, мешочек с сухарями и даже несколько штук конфет, которые остались после именин Андрея.

А потом, когда все уже было готово, Андрей выпросил у отца красный карандаш «Искусство», написал на бумаге красивыми буквами «Воробьиная столовая» и прилепил на кухонном стекле. Как хотите, но мимо такой вывески ни одна приличная птица не пролетит!

В далеком холодном краю люди строили железную дорогу. И справа была тайга, и слева тайга, и куда ни посмотришь — все тайга и тайга.

Люди построили в этой дремучей тайге длинный деревянный барак и стали там жить.

Без детей им жилось очень скучно, и поэтому они привезли с собой у кого кто был.

И получилось так, что девчонок ни у кого не оказалось, а были одни мальчишки.

В одной большой комнате поселились со своими родными Коля Пухов и Алик Крамарь, а в другой, за деревянной стенкой, — Сема Пахомов и Сережа Яковлев.

Все ребята ходили в школу — и Коля, и Сема, и Сережа. Не ходил никуда только Алик Крамарь. Во-первых, он был мал, а во-вторых, у него была золотуха.

Но все равно Алик был хорошим товарищем, и с ним можно было играть в самые настоящие, серьезные игры.

Неподалеку от того места, где жили ребята, текла лесная река Бирюса, а за ней раскинулась сибирская деревня Ключи.

Летом друзья жили просто так и делали что хотели, а зимой ходили в школу в сибирскую деревню Ключи.

Алик в это время сидел дома. Он строил из белых сосновых щепок пароходы и пил рыбий жир против золотухи. И хотя золотухи у Алика уже почти совсем не осталось, все равно отец велел ему пить жир три раза в день — утром, в обед и вечером.

У Алика отец был бригадиром, то есть самым главным и самым ответственным в тайге.

Все лесорубы слушались этого ответственного человека. Слушался его и Алик.

Однажды зимой поднялась сильная метель.

Утром вышли лесорубы из барака и ахнули — снег завалил все тропинки и все дороги. Куда ни посмотришь — искрились высокие белые кучугуры, а над ними летали и стрекотали на своем непонятном языке бестолковые сороки.

А как раз в это время лесорубы ждали автомашины с продовольствием и всякими другими нужными в тайге вещами.

И видно, эти машины застряли где-нибудь в сугробах и не было им теперь ни ходу, ни проходу.

Лесорубы решили идти на помощь. Людей в тайге было мало, и поэтому вместе с мужчинами собрались и женщины.

Сначала ребят не хотели оставлять одних, но потом передумали.

— Пускай привыкают, — сказал отец Алика. — Крупа и картошка есть, дров сами наколют. Не маленькие.

Все послушались отца Алика потому, что он был тут самый ответственный и самый главный бригадир.

Отец Алика собрал всех ребят вместе и начал рассказывать, что им тут делать и как себя вести.

— Вместо себя оставляю бригадиром Колю Пухова, — сказал он. — Слушайтесь Колю и подчиняйтесь. А ты, Сема Пахомов, не хулигань и не вздумай курить, иначе тебе будет худо.

Сема Пахомов остался недоволен таким решением. Он заявил, что он вовсе и не курит, а курил всего два раза и поэтому тоже может быть бригадиром не хуже какого-то Кольки Пухова.